Слеза святой Женевьевы - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Как можно разрушить то, что уже давно…

– Не бери на себя слишком многое. Ты, как и я, ничего не знаешь о его браке. Только делаешь выводы из моих рассказов, а они слишком зыбки и туманны.

– Если бы ты нас познакомила, мне не пришлось бы самой придумывать мотивы его поведения. Я уверена, что ты небезразлична Литвину. Стал бы он так часто встречаться с женщиной, на которую не хочется смотреть. Да и что вас связывает? Бизнес? – Зина быстро задавала вопросы и сама на них отвечала: – Нет! Только симпатия. Поэтому, Поля, я готова спорить на годовую зарплату, что Литвин планирует затащить тебя в койку, но, как сопливый школьник, не решается сделать это.

Может, слишком хорошо воспитан? Или же у него проблемы по мужской части?

– Зина! – в сердцах воскликнула Полина, не зная, смеяться ей над словами подруги или же злиться. – Прекрати! Мне не нравится то, о чем ты говоришь. Но, признаюсь, будет обидно, если Литвин потерян для общества как мужчина.

– Кому обидно? – уточнила Зина. – Тебе или его жене?

Этот разговор состоялся чуть больше трех недель назад, но Полина почему-то вспомнила о нем, возвращаясь из аэропорта к себе домой. В который раз квартира встретит безмолвием и пустотой. От мысли о том, что ее никто не ждет, стало нестерпимо тяжело на душе. Полина глубоко вздохнула и посмотрела в окно машины, быстро идущей в потоке транспорта. Стремительная смена городских пейзажей снова напомнила о незаметно убегающем времени, она покачала головой, удрученно уставившись перед собой, и решила отменить заранее намеченные планы. Видеть никого не хотелось, даже Зину, которая непременно развеселила бы ее. Уже поднявшись в апартаменты, Полина позвонила подруге и отказалась от встречи, которую они запланировали еще до поездки в Лондон. Зина не удивилась подобному решению и не настаивала, догадавшись, что у Полины есть особые причины требовать одиночества.

– Будешь думать о жизни? Что ж, удачи! Если твое сознание вдруг озарится и ты придумаешь что-нибудь полезное, жду совета, потому что я в своем болоте окончательно начала тонуть. До завтра?

– До завтра, – попрощалась Полина, присев на мягкий пуф у стены в коридоре.

Тусклым взглядом она обвела темную негостеприимную гостиную и вдруг заплакала. Сначала тихо, едва слышно всхлипывая, затем, уже не стесняясь эмоций, громко и судорожно. Было невыносимо жалко себя, и никто не был способен ее утешить. Только время могло помочь, но оно никак не хотело сжалиться и смягчить вкус предательства и боли, который все еще ощущался на губах и в сердце.

* * *

– В женщине должны быть мозги, а не непонятные изюминки и загадки!

Полина вышла из лифта и замедлила шаги, удивленная горячей дискуссией, устроенной сотрудниками по поводу того, какой именно должна быть настоящая женщина. Обсуждением руководила Зина, следовательно, перевес был на ее стороне. Она и слова не давала кому-либо вставить в свой жаркий монолог, описывая «супердевицу». Лишь изредка раздавались робкие слова несогласия, но они быстро терялись под напором Зины, не допускающей инакомыслия в коллективе, который считала своей паствой. «Младшие боги», так она называла подчиненных, тихо внимали и обреченно переглядывались между собой.

– Самое главное – ум! Красота – ничто в сравнении с интеллектом.

– Зинуля, – вступила в разговор Полина, – спят не с интеллектом.

– Вот именно! – обрадовался Вася Еж, бросился к Полине и схватил ее за руки. – Рад вашему возвращению, Полина Сергеевна. Мы скучали без вас. Зина – чудовищный тиран, – едва слышно добавил он, дико вращая глазами. – Больше не покидайте нас.

– Иначе вы ее убьете? – улыбаясь, спросила Полина, незаметно пробежав взглядом по изящной фигуре фотографа, обтянутой тонкими джинсами и светлой модного покроя рубашкой.

– Скорее она нас. Некоторым людям лучше не давать власть в руки: они начинают вести себя неадекватно. В общем, за ваше отсутствие Зина успела примерить десяток ролей. Она была и Гитлером, и Сталиным…

– И Мао Цзэдуном, – добавила Зина, с удовольствием наблюдая, как щеки Васи стали пунцовыми от смущения. – Успел нажаловаться, полуметросексуал? Теперь беги работать, – она похлопала в ладоши перед нежным лицом Ежа, заставляя того удалиться, потом повернулась к Полине и загребла в объятия. – Привет, – радостно прошептала она. – Как хорошо, что ты вернулась.

– Я тоже рада, – Полина с улыбкой осмотрела большую, крепко сбитую фигуру Зины Михайловой. – Издевалась над несчастными? Напрасно. Вы же в разных весовых категориях.

– Обижаешь! – Зелено-карие глаза сузились в щелочки. – Они получали на орехи только тогда, когда работать не желали. Зато за время твоего отсутствия мы сделали такой план, что удивишься.

– Молодцы, – Полина направилась в свой кабинет. – Что у меня сегодня?

– В десять – завтрак с Литвиным. В час дня – встреча с Мироновым. Он уже звонил, спрашивал, вернулась ли ты и состоится ли ваш обед.

– Набери ему и скажи, что я непременно буду, – Полина задумчиво остановилась у стола. – Черт! Не люблю я эти экстренные встречи! Они всегда приносят хлопоты.

– В четыре ты должна встретиться с родителями, – Зина смягчила голос, зная, что Полина не обрадуется ее словам.

– Кто сказал? Мы не договаривались…

– Я уже трижды переносила ваши встречи. Больше не стану. Сама говори своей матери, что не желаешь ее видеть. И не впутывай меня в ваши семейные разборки.

– Пусть будет по-твоему, – кивнула Полина. – Встречусь с ними.