Слеза святой Женевьевы - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Единственным плюсом того ужаса и предательства, через которые Полине пришлось пройти, стало знакомство с прекрасным человеком, плавно перешедшее в дружбу. Филипп Литвин, пожалуй, был единственным мужчиной, не считая братьев, которому она абсолютно доверяла. Сначала Полина видела в Филиппе лишь доброго и веселого человека, проникшегося к ней симпатией. Позже эта нежная привязанность переросла в нечто большее, однако сама Полина долго не могла понять, какие именно чувства испытывает к Литвину. В том, что он вызывал в ней интерес, она не сомневалась. Только было ли это сугубо дружеское влечение или же в ее душе начало зарождаться чувство, которого она опасалась, Полина пока не разобралась. Вернее, не хотела разбираться, ведь для этого нужно было забраться в глубины своей души, чего Полина откровенно боялась. Она не желала думать, что снова попала в ловушку необдуманного выбора и полюбила мужчину, который всегда будет принадлежать другой женщине. Литвин был женат, и хотя его брак, по всей видимости, не приносил особой радости, с женой не намеривался расставаться. Он вообще никогда не обсуждал свои отношения с супругой, но по его поведению было видно, что он не стремится возвращаться в объятия любимой женушки. Напротив, Литвин старался проводить все свое свободное время вместе с Полиной. Часто на встречи он приходил с дочерью Ниной, восхитительной девятилетней болтушкой. Нина терпеть не могла мачеху, но с Полиной быстро нашла общий язык, а однажды, когда не слышал отец, прошептала, что хотела бы иметь такую маму. Услышав эти тихие волнующе искренние слова, Полина едва не расплакалась, но тут же взяла себя в руки, ласково заметив, что готова стать для Нины хорошей подружкой, так как роль мамы уже занята.

– Яна – не мама, – сказала девочка. – Она меня не любит.

– Тебе кажется. Она к тебе хорошо относится.

– Нет, – послышался ответ. – Я не маленькая и все вижу. Ты меня любишь, а Яна не выносит.

Тот разговор остался горестным осадком в памяти Полины. Наибольшую же грусть вызывала безнадежность во взгляде Нины, нуждающейся в материнской любви, и ее полный печали голос. Захотелось спросить, почему мама девочки не рядом с ней. Кто она и где? Но Полина не решилась, понимая, что этим разговором лишь навредит ребенку, в очередной раз всколыхнув в сердце тоску по любимому человеку. Подобные вопросы следует задавать отцу Нины, однако он, была уверена Полина, не станет рассказывать о тайнах своего прошлого. Несмотря на кажущуюся открытость, Филипп Литвин был замкнутым человеком. Да, он красиво улыбался и мастерски выпытывал у Полины подробности ее жизни, но о себе ничего не рассказывал. Зато о Полине знал, казалось, все. Она с наивной доверчивостью в мельчайших подробностях описала Литвину свое детство и юность, объяснила, почему много лет назад покинула Москву и уехала к братьям в Лондон, не утаила правды о своих неудавшихся браках и других отношениях, оставивших след в душе. Порой Полина спрашивала себя, для чего исповедуется перед этим малознакомым человеком, какой интерес он преследует, общаясь с ней, и, главное, что за выгоду получает она, находясь в его обществе? Ответ на эти вопросы был один – неизвестно. Она понятия не имела, отчего с легкостью снимает перед Литвиным все свои маски, с помощью которых скрывалась от окружающих, и также не осознавала, зачем он заставляет ее открываться перед ним.

– Вы влюблены друг в друга, – деловито прокомментировала эту ситуацию Зина. – Просто еще не догадываетесь о чувствах, которые испытываете. Хотя лично мне непонятно, как можно не осознавать, что ты влюблен. Ты о нем думаешь? Мечтаешь о нем?

– И что из этого следует?

– Если в своей голове ты переспала с мужиком, значит, как минимум он тебе нравится, – со смехом произнесла Зина, наблюдая за реакцией Полины, которая последовала незамедлительно.

– Кто сказал о том, что я думаю о сексе с ним?! – повысила она голос, понимая, что в эту минуту размышляет именно о том, о чем спрашивает.

– Ты слишком долго пренебрегаешь потребностями своего тела. Отшельничество и воздержание, дорогая, приводят только к одному – к жажде. От этого крышу сносит.

– Видимо, знаешь, о чем говоришь, – пробормотала Полина, недовольная тем, что Зина с легкостью прочла ее внутреннее волнение, без труда интерпретировав его абсолютно верно. – Сама давно мужчину пробовала?

– Давно… – протянула Зина, мечтательно закатив глаза. – А-а, черт! С ними иногда не сладко, а без них и того хуже. Но не обо мне говорим. Ты все же присмотрись к Литвину, не отталкивай его, – рекомендовала она покровительственным тоном. – Интересный тип.

– Бесцветная поганка, злобная, пугающая. Так ты его характеризовала в недавнем прошлом. А сейчас советуешь сблизиться с ним?

– Я ошиблась. Но и ты не раз ошибалась в тех, кто находился рядом с тобой. Не злись, понимаю, это неприятно слушать, и все же… Филипп – наиболее подходящая для тебя пара. Взрослый, расчетливый, уравновешенный…

– Женатый, – добавила Полина, обиженно поведя плечами.

Зина выпрямилась, как фонарный столб, став выше Полины почти на голову, и непонимающе уставилась на подругу.

– Ты внимательно слушаешь? Я только что говорила: все мы ошибаемся. Вот и Литвин ошибся, надел кольцо не на тот палец и не на ту женщину.

Полина рассмеялась.

– Спасибо, мой дорогой психоаналитик.

– Похоже, ты ничего не поняла? Наверное, я плохо объясняла.

– Отнюдь, – покачала головой Полина. – Ты прекрасно справилась с задачей. Мне действительно нравится Филипп, но я не намерена рушить его семью.